Видения новой Франции и путь к их воплощению

Президент Макрон решил выполнить предвыборное обещание и обратиться к Конгрессу (общему заседанию обеих палат парламента) с французским аналогом ежегодной речи американского президента, известной как State of the Union.

Одиночество на вершине

«При любых обстоятельствах пытайтесь занять самую высокую позицию: там меньше всего давки», — говорил Шарль де Голль, которого ныне вновь стали активно цитировать. И действительно, после окончания динамичной, малопредсказуемой и, как казалось, бесконечной избирательной кампании президент Франции Эммануэль Макрон консолидировал свою победу, получив абсолютное большинство в парламенте, в то время как его конкуренты повержены и разобщены.

Некогда почти безальтернативный лидер президентских гонок Франсуа Фийон канул в политическое небытие, откуда его и его семью время от времени вырывают очередные этапы расследования финансовых злоупотреблений. Самая же большая оппозиционная партия «Республиканцы» все еще барахтается между расколами и «переобретением» себя, а децимированная фракция Социалистической партии пытается перелистать страницу под брендом «Новые левые». Марин Ле Пен, возможность президентства которой более года было едва ли не главной европейской страшилкой и за которой следовал призрак «Фрекзита» и даже развала ЕС, получила всего 8 депутатов от «Национального фронта». Небольшая фракция «Непокоренной Франции» Жан-Люка Меланшона привычно готовится к уличным протестам, проявляя себя в парламенте то коллективным отказом носить галстуки, то бойкотом выступления главы государства.

Выразительная разбалансированность и даже растерянность оппозиции в существенно обновленном парламенте дала о себе знать во время голосования 4 июля за утверждение программы правительства. То, что среди солидных 370 голосов «за» были и 16 голосов формальных оппозиционеров, — еще не самое большое чудо. Бывали в истории Пятой республики и более убедительные голосования. Но рекордно мало оказалось тех, кто решил высказать откровенное недоверие правительству и его программе: всего 67, преимущественно лево- или праворадикалы. Однако беспрецедентно много было и воздержавшихся — 129. Если правительственной программе столь трудно противиться, то в чем же, собственно, природа ее привлекательности?

Парадокс авторитарного либерализма?

Летом 2017 года презентация программы нового правительства превратилась из обычного ритуала в политический спектакль в двух актах. Президент Макрон решил выполнить предвыборное обещание и обратиться к Конгрессу (общему заседанию обеих палат парламента) с французским аналогом ежегодной речи американского президента, известной как State of the Union. Или же, в переводе на язык украинской политики, — о внутреннем и внешнем положении Французской республики.

Решение само по себе хотя и новаторское, но вполне вписывается в рамки французской Конституции и президентских полномочий. Но то, что стратегическая речь была провозглашена 3 июля, ровно за 24 часа до презентации общей программы правительства, стало объектом весьма интенсивной критики. Опасения касались не столько того, что взаимоотношения президента и правительства с самого начала будут конфликтными, сколько того, что президент, демонстративно отодвигая премьера в тень, много внимания и полномочий концентрирует на собственной персоне.

Самопозиционирование президента Макрона после выборов существенным образом отличалось и от его поведения в ходе избирательной кампании, и от позиционирования его предшественника Франсуа Олланда. Открытый, коммуникабельный и медийный во время кампании, после инаугурации Макрон стал менее расположенным к общению с прессой. Казалось, будто он буквально усвоил другую из максим де Голля: «Не существует авторитета без престижа, а престижа — без уединения».

Олланд на протяжении своей пятилетки пытался быть «нормальным» президентом. Он уделял немало времени разговорам с журналистами, которые вылились в скандальную книгу «Президент не должен был этого говорить», позировал художнице для комикса о «дорогом Франсуа», а вне этого активно занимался микроменеджментом работы правительства, чем сильно раздражал премьера Вальса.

Макрон вместе с тем почувствовал, что время «нормальных» политиков, по крайней мере во Франции, проходит. Недавний опрос подтвердил, что французы не остались в стороне от мирового тренда и желают себе сильного, авторитетного лидера, способного «навести порядок» в государстве. Сильный лидер в таком понимании значительное внимание уделяет собственному утверждению на международной арене, заботится прежде всего о стратегических вещах и не вмешивается в нудную повседневную работу правительства. Отсюда — логика двух его речей: президент определяет цели, ценности и ориентиры, а премьер-министр очерчивает пути их достижения.

С первыми метаморфозами поведения Макрона в прессе, оппозиционных и экспертных кругах начались разговоры о его склонности к «юпитерианству» (по аналогии с верховным богом римского пантеона), «президентскому монархизму» и даже либеральному авторитаризму: максимальной концентрации власти для продвижения либеральных и демократических принципов. Насколько справедливы эти упреки и будет ли жизнеспособным этот микс взаимоисключающих целей и методов их достижения, станет понятно уже через несколько месяцев.

Речь Макрона: институционные метаморфозы

Программную речь Макрон произнес в пышном Версальском дворце перед аудиторией почти в 900 депутатов обеих палат, рассаженных в историческом зале по алфавиту, а не по партийной принадлежности. Президент Франции вложил в выступление весь свой шарм и актерский талант. Сдержанные, величественные жесты, изысканный язык, явные и скрытые цитаты, почти литературные аллюзии и метафоры создавали впечатление умышленного ретро, что стилистически погружало аудиторию в атмосферу 1950–1960 годов. Но анализируя суть предложений, французские обозреватели сошлись на том, что анонсированная Макроном революция предусматривает не столько учреждение полностью новой, Шестой республики (мечта левых сил, стремящихся к сугубо парламентской системе), сколько своеобразное очищение, возобновление, возвращение к основам и духу Пятой, президентской республики.

Основой революции Макрона призваны стать институционные трансформации, которые должны быть введены в течение одного года. Цель — усовершенствовать французскую политическую систему в трех измерениях: эффективность, репрезентативность, ответственность. Если понадобится, президент выразил готовность вынести некоторые из предлагаемых мероприятий на референдум.

Эффективность прежде всего касается реформы парламента. Макрон хочет, чтобы сокращенный на треть парламент издавал меньше законов, принимал их по упрощенной процедуре, пересматривал каждые два года и само законодательство, и его имплементацию, и более активно осуществлял функцию контроля. Такая реформа будет иметь глубокие последствия не только для повседневной работы парламента — изменится все деление Франции на избирательные округа, что нарушит определенные «феодальные» привычки и традиции структурирования национальной политики.

Репрезентативность должна отображаться в избрании по крайней мере части парламента (возможно до четверти) по пропорциональному принципу. Это хорошая новость для радикалов, в частности для «Национального фронта», для которого именно система мажоритарных выборов в два тура является ключевым предохранителем на пути к получению большего количества парламентских мандатов. Вторым улучшением в контексте репрезентативности должна стать реформа Экономического, Социального и Природоохранного совета, который объединяет профсоюзы, правительство и некоторые общественные организации (преимущественно экологического направления). По замыслу Макрона, она должна превратиться в ключевой орган коммуникации между властью и гражданским обществом — «форум нашей Республики». Третьим репрезентативным нововведением будет возобновление института петиций.

И, наконец, ответственность касается обеспечения подлинной независимости судебной ветви власти и завершения ее обособления от исполнительной. Среди конкретных мероприятий — ликвидация Республиканского суда справедливости, созданного для того, чтобы судить министров.

Свобода, мозги, братство: новое призвание Франции

Но даже если институционные изменения и представляли ядро конкретных предложений, все же отличительной особенностью речи Макрона стала концентрация на ценностях и антипопулистском дискурсе. Особенно примечательно в ней последовательное ударение на важности возрождения доверия в обществе и преодоления внутреннего цинизма. Первым ключевым принципом для укрепления доверия определена свобода во всех ее проявлениях, а именно: свобода экономическая, территориальная, культурная; личная эмансипация, повышенная мобильность, гендерное равенство, светскость и даже обещание отменить с осени режим чрезвычайного положения, введенного в связи с терактами конца 2015 года. Вторым — братство, или же солидарность, которая предусматривает сосредоточенность прежде всего на преодолении общественных разломов, на реформировании системы социальной защиты, построении действительно инклюзивного общества.

Любопытно, что третий ключевой для Макрона принцип не замыкает традиционную республиканскую триаду равенством. Вместе с тем Макрон, ссылаясь на бывшие достижения Франции в науке, культуре, технологиях, говорит о необходимости «вернуть присущее место французскому разуму», дабы в ближайшем будущем получить новые весомые достижения. В этом же контексте он говорит и о необходимости справедливо решать проблему беженцев, чему также может содействовать именно французский разум. Таким образом Франция осуществит свое призвание: станет «центром нового гуманистического проекта для мира».

Но это не единственное измерение призвания Франции в глобальном масштабе. Даже в том, что «мировая война больше не является призраком, на который уповают пессимисты, а уже превратилась в серьезную гипотезу реалистов», он видит роль для Франции: «Суметь построить мир и утверждать достоинство личности». Если в своей внутриполитической программе Макрон пытается балансировать между правыми и левыми идеями, то во внешнеполитической сфере стремится объединять примат национальных интересов Франции с либеральной преданностью идеи защиты прав человека во всем мире. Главная задача — снова поставить Францию в центре полилога между нациями, и основой для этого станет обновленная сильная армия, готовность разговаривать практически со всеми игроками. Несмотря на обилие красивых слов о ценностном значении Европейского Союза, Макрон не раскрывает своего видения его дальнейшего развития, ограничившись повторением обязательства из предвыборной программы о проведении демократических конвенций по всей Европе, которые дадут возможность всем европейцам высказаться о будущем их европейской семьи.

Солдат революции

Концептуализированную Макроном революцию придется осуществлять премьер-министру Эдуару Филиппу. Его речь-презентация от 4 июля была совершенно иной по настроению. Во-первых, содержание ее определял солидный перечень-каталог запланированных мероприятий в основных сферах (юстиция, образование, культура, здравоохранение, оборона, налоги, инвалидность, безопасность, миграционная политика, экология и т.п.). Во-вторых, ее представление было более конвенционным, а рецепция — более открытой. Если президента слушали затаив дыхание, то презентацию премьера постоянно прерывала аплодисментами фракция большинства, которая наконец разместилась единым кластером и почувствовала свою силу.

Но проблема заключается в том, что 29 июня Счетная палата обнаружила в бюджете текущего года
8 млрд евро необеспеченных кредитов, из-за чего дефицит бюджета может превысить 3-процентную норму ЕС. Филипп будет стремиться решить проблему до конца текущего года: во-первых, в 2013 и 2015 годах Франция уже получала двухлетние отсрочки, но обеспечить желаемый показатель не смогла. Во-вторых, достичь такого принципиального и для экономической жизни Франции, и для ее позиционирования в рамках ЕС результата — особо важный вызов, который очертит отличия от предшественников не только словом, но и делом.

Основным инструментом правительства станет экономия государственных расходов с ориентиром на 3% ВВП в течение 5 лет, что, по словам Филиппа, позволит «покончить с французской зависимостью от публичных затрат» и сократить эти расходы на 60 млрд евро. Параллельно планируются инвестиционный план общей стоимостью 50 млрд евро и анонсированная ранее реформа рынка труда, призванные оживить стагнирующую экономику.

Налоги обещали пока что не повышать, хотя ситуация с бюджетом заставила отложить некоторые предварительно анонсированные мероприятия по снижению налогов. Например, отмена налога на недвижимость, что затронет почти 80% французов, возможно, состоится только к концу президентской пятилетки, а не в 2018-м, как это обещали, реформа же еще двух налогов переносится с 2018-го на 2019 год. Но в целом правительство не отказывается от цели уменьшить фискальное давление на 1% ВВП за пять лет. Осталось главное — перейти от видения и планов к делу.