Войны внутри Кремля: зачем отравили близкого друга Кадырова?

Отравление Апты Алаутдинова следует рассматривать как часть внутриполитического противостояния в России. Традиционные элитные группы и силовые структуры пытаются сдерживать нетрадиционные, несистемные группы, которые в последнее время усилили свои позиции на фоне войны в Украине и агрессивной военной пропаганды в РФ.

К таким «новым силовым центрам» относятся чеченские подразделения, лояльные лично Рамзану Кадырову, наемники частной военной компании «Вагнер» Евгения Пригожина и отдельные общественные и медийные персоны типа Игоря Гиркина, Владимира Соловьева и ряда, так называемых, военкоров.

Отравление одного из ближайших к Кадырову людей является посланием самому председателю Чечни и другим несистемным группам, с которыми Кремль пока не знает, что делать и в какие структуры интегрировать, не создавая для себя потенциальной угрозы. Центральная власть пытается удержать управляемость процессами, не потерять монополию на насилие и не допускать слишком откровенной «самостоятельности» в силовом секторе, который сейчас выходит на первый план в связи с войной в Украине.

Подробно.

      13 февраля председатель Чечни Рамзан Кадыровсообщил в соцсетях , что его ближайший соратник, друг и помощник, командир чеченского спецподразделения “Ахмат”, генерал-майор Апты Алаутдинов был отравлен, и попал в больницу, однако уже “идет на поправку”. Мол, угрозы его жизни нет.

      Отравление фактически стало поворотом в отношениях между российскими центральными властями и разнообразными несистемными военно-политическими группами, которые в последнее время начали проявлять все большую самостоятельность на поле боя и в медиа-пространстве . Речь идет прежде всего о наемниках Евгения Пригожина из частной военной компании «Вагнер», которую он активно рекламирует повсюду, даже ценой прямого конфликта с военным командованием РФ, отдельных персонажей, имеющих большую аудиторию и влияние на ура-патриотических граждан – Владимир Соловьев, ИгорьГиркин, военкоры, а также о региональных тяжеловесах вроде Рамзана Кадырова с его чеченскими подразделениями.

Все вышеперечисленные несистемные группы за время войны расширили свою аудиторию, укрепили свои политические позиции, получили публичную трибуну для выступлений, а также стали флагманами в военной пропаганде, которую развернула Москва для управления внутренней аудиторией. Как часто бывает в подобных ситуациях, такие несистемные, но амбициозные исполнители в определенных обстоятельствах могут начать играть свою игру, набирать ресурс для создания собственных политических проектов, становиться все более автономными внутри системы, вплоть до выхода за ее пределы.

Это прямо противоречит интересам Кремля, ведь создает целый ряд рисков:

1. Размывается монополия государства на насилие. Новые игроки собирают вокруг себя группы силовиков, лояльность которых начинает давать трещину.
2. Происходит расфокус внимания внутренней аудитории. Чем больше альтернативных центров тяжести, тем больше альтернативных мнений и оценок, а затем ослабевает системная пропаганда.
3. Возникает прямая угроза политической власти. Центр дискретируется появлением различных альтернативных центров силы, которые могут перетягивать на себя часть потоков, влияния и внимания. А это путь к созданию оппозиции и конкурентов.

Наиболее ярким проявлением этого кризиса явился рост популярности бренда «вагнеровцев» Евгения Пригожина. Он всячески рекламирует их действия на фронте и ради этого даже вступил в открытый публичный конфликт с начальником Генштаба Валерием Герасимовым и министром обороны Сергеем Шойгу. В прошлом году, когда «вагнеровцы» убили своего бойца Евгения Нужина кувалдой, сняли это на видео и откровенно кичились этим фактом, они фактически взорвали позиции официальных органов власти в РФ, которые должны расследовать подобные инциденты.

Именно поэтому, с начала года, российское политическое руководство приступило к подавлению потенциальных конкурентов и проблемных деятелей, с которыми они не знали и не знают, что делать. На прошлой неделе Евгений Пригожин был вынужден заявить о прекращении набора заключенных в российских тюрьмах в ряды своей ЧВК. Из российских медиа исчезают частые упоминания наемников и самого Пригожина, о них стали меньше писать и снимать сюжеты в мейнстримных каналах, а сам он перестал остро критиковать военное руководство РФ, хотя и считает, что «некоторые ни на что не способные неудачники , плетут интриги, чтобы поставить крест на ЧВК «Вагнер». Наконец, 13 февраля (в тот же день, когда отравили чеченского генерала) Пригожин вдруг опубликовал видео , из которого видно, что Дмитрий Якущенко – еще один якобы дезертир, которого накануне на видео убили кувалдой – предварительно жив, и продолжает воевать в рядах ЧВК «Вагнер», таким образом полностью сдавая назад в истории со своими откровенными казнями людей, очевидно, не очень нравились отдельным российским элитам.

Чеченские подразделения, участвующие в войне в Украине, также имеют несколько важных черт, которые делают их потенциально опасными для Кремля:

• Они представляют собой очень активный моноэтнический регион, который имеет неоднозначные отношения с центром на культурном, политическом, социальном и историческом уровнях;
• Они набираются боевого опыта в Украине, и могут стать проблемой в будущем, например, если между Москвой и Чечней вдруг разразится очередной конфликт;
• Они лояльны не Путину или Кремлю, а лично Рамзану Кадырову, который является фактически автономным правителем на своих землях, зависим от центра, но с собственными амбициями .

В этом контексте отравление Апты Алаутдинова выглядит как спланированная операция российских спецслужб (или других силовых структур), впрочем, вряд ли направленная именно на убийство чеченского командира, а скорее на устрашение Кадырова и других несистемных политиков, решивших за время войны расширить свои воздействия. Меседж Кремля состоит в том, что Кадыров, Пригожин и их бойцы должны оставаться в рамках существующей системы военного командования, управляемой Кремлем информационной кампании, и не критиковать военное командование без приказа сверху. В последнее время тот же Кадыров позволял себе немало одиозных высказываний, которые нередко выбивались из общего кремлевского мейнстрима, а Пргожин, помимо собственных заявлений, судя по всему держал под контролем целый ряд известных военкоров, ретранслировавших именно его месседжи. В свою очередь это мешало Москве формировать единую, целостную информационную и политическую линию.

Удар по Апте Алаутдинову – это удар по ближайшему окружению Кадырова, и одновременно с этим по его региональным политическим амбициям. Еще в прошлом году Алаутдинов, ставший одним из ключевых командиров чеченских подразделений на украинском фронте, вошел в руководство силовых структур так называемой «ЛНР», а вскоре получил высокий пост главы Совбеза Чечни. Можно предполагать, что через него Кадырова имел возможность расширять свое влияние на оккупированные Россией регионы, интегрируя свои силовые пиразделы в местные структуры, что могло противоречить интересам Кремля или других прокремлевских групп, ведущих на оккупированных территориях собственную политику. Но параллельно с Кадыровым – это и предупреждение всем, что «неприкосновенность» имеет свои пределы и может быть «пересмотрена». Подчеркнем – пока это больше выглядит именно как акт предупреждения.

При этом не важно, было ли отравление согласовано с Путиным или нет. Борьба между центральными силовыми структурами и несистемными уже находится в острой фазе, поэтому не исключено, что подобные инциденты могли произойти как результат этого конфликта, который Путин не всегда контролирует. Именно потеря управляемости процессами является главным страхом Путина и его окружения, поэтому идти на радикальные шаги против своих потенциальных соперников, но очень полезных в нынешней войне, он все еще не готов.