Первый тур выборов во Франции состоится в эти выходные, 23 апреля. В среду, 19 апреля, британский премьер Тереза Мэй сообщила, что на Британию ждут досрочные выборы.
Эксперт по международной политике «Украинского института будущего» Надежда Коваль прокомментировала самые резонансные события в политике Франции и Британии и оценила их влияние на политику Украины в эфире «5 канала».
Начинаем с Британии. Насколько взаимосвязано в контексте Брексита это сообщение Терезы Мэй, или, если не связано, то что привело к такому сообщению? Для чего нужна такая перезагрузка?
Собственно, с Брекситом это связано самым прямым образом, потому что в конце марта Тереза Мэй официально вручила письмо Дональду Туску о том, что начинается двухлетний процесс выхода Британии из ЕС. Но на этом пути она встретила много сопротивления, в том числе и внутри Великобритании, так как она сторонник так называемого «жесткого» Брексита, то есть полного разрыва Британии с ЕС, и впоследствии создание некоей новой договоренности между Британией и ЕС, которая будет определять их отношения. Но существует очень большое сопротивление внутри Великобритании и даже внутри партии Терезы Мэй. Ей нужен этот «народный мандат» для того, чтобы она стала избранным премьером. Потому что она стала премьером после Дэвида Кэмерона после внутренних манипуляций в консервативной партии.
Насколько ей удастся это реализовать, взирая на то, что даже Брексит не проходил «гладко» среди британцев?
У нее сейчас такое уникальное окно возможностей, в которое она может вставить эти выборы. Чем оно уникально? Тем, что после того, как Тереза Мэй сообщила ЕС о том, что начинается процесс Брексита, начались бюрократические процедуры в ЕС, которые займут два-три месяца максимум. Фактически ничего по вопросу Брексита решаться не будет. Для нее было бы очень выгодно провести эти парламентские выборы сейчас, быстренько сформировать новый парламент и с лучшей поддержкой начать переговоры о Брексит с сильной позицией. С другой стороны, существуют довольно высокие рейтинги консерваторов, 44% – это очень много, а основные конкуренты, лейбористы, у которых вдвое ниже рейтинги, поэтому шансы у нее есть.
Обращая внимание на то, какая политика неожиданностей существует сейчас в мире, эти тенденции – тренды? Американские выборы – неожиданность, французские через несколько дней, но тоже неожиданность, фаворитов очень много и не факт, что не появится, возможно, еще кто-то. Насколько в Британии этот неожиданный эффект может сыграть роль?
Это вообще очень интересно, потому что 2017 год – это год больших выборов: во Франции, Германии. Никто не ожидал, что еще будут выборы в третьей крупной стране ЕС. Тем более, Тереза Мэй обещала, что не будет проводить досрочных выборов, но она их проводит. Относительно неожиданностей, то как раз на определенную неожиданность полагаются те силы, которые противятся Брекситу, а это, прежде всего, либерально-демократическая партия, которая хочет консолидировать все эти силы, которые, с одной стороны, не хотят Брексита, а с другой – разочаровались в лейбористах и не хотят за них голосовать и улучшить свои результаты.
Сейчас у либеральных демократов есть только 10% голосов. Но они надеются, что на этой платформе можно хоть как-то смягчить ситуацию, можно не так резко рвать с Европой, можно сохранить часть связей. Они будут пытаться или войти в правительство и сильно изменить его позицию, или возможны более нестабильные коалиции.
А насколько у них большой шанс, взирая на 10%? Расчет на то, что что-то может измениться, возможно, аккумулируется ресурс за счет тех, кто противился Брекситу изначально, но сквозь пальцы посмотрел на саму проблему?
Это часть консервативной партии, которая все еще находится на позициях против Брексита. Как мы помним, бывший глава консервативной партии, бывший премьер агитировал против Брексита. Он агитировал за то, что вот, мол, мы достигли определенных договоренностей с ЕС и давайте оставаться внутри. Соответственно, он ушел в отставку, но определенная часть Консервативной партии все же остается на проевропейских позициях. Поэтому могут консолидироваться те силы, которые против Брексита, из Консервативной партии, из Лейбористской партии, те, кто голосовал за Брексит, но сейчас передумал. Возможны шаткие коалиции, однако какое-то такое решение не добавит стабильности британский политике. Госпожа премьер настроена достаточно позитивно: смотрит на свои 40% рейтинга в надежде, что будет иметь более контролируемый парламент, правительство и более четкую позицию в переговорах с ЕС.
О чем может договариваться, на что может рассчитывать в этой ситуации британский и украинский президенты? Вообще, интересно ли Британии сейчас общаться с Украиной и о чем?
В общем, Британии есть о чем общаться с Украиной. Вообще среди европейских стран с Британией мы в одних из лучших отношений. Сотрудничество в сфере безопасности, тренировка украинских военных, предоставление определенных материалов украинской армии, то есть независимо от Брексита, в общем, двусторонние отношения развиваются очень и очень положительно. Мы имели визит премьер-министра Великобритании, Бориса Джонсона, прошлой осенью, то есть, поговорить есть о чем.
Только поговорить, или какое-то сотрудничество в каких-нибудь сферах будет налажено?
Я думаю, сотрудничество будет расширяться в каких-то сферах, возможно, будут как-то усиливаться экономические связи, возможно, будут обсуждать, как будут развиваться отношения Украины с Британией после Брексита.
Мы с вами о Брексит постоянно говорим, потому что с ним очень связаны досрочные выборы. Вчера мы с гостями этой студии договорились до того, что возможен Фрекзит – в результате выборов во Франции. Несмотря на то, что трое из четырех лидеров имеют левые взгляды и некоторые довольно радикальны относительно настроены против европейского будущего Франции. Насколько так далеко может зайти французский выбор?
Здесь очень интересно, потому что двое из основных кандидатов пока имели достаточно четкую позицию о том, что Фрекзит нужен. Это праворадикальная кандидатка Ле Пен и леворадикальный кандидат Жан Люк Меланшон. Но они увидели, что эта идея не очень популярна во французском обществе и поэтому смягчили свою позицию. Ранее Марин Ле Пен говорила, что Франция просто должна выйти из ЕС, восстановить национальный суверенитет, выйти из зоны евро, восстановить франк. Сейчас же она очень осторожно говорит, что возможно, когда она станет президентом, то сначала проведет референдум вроде нидерландского, соберет подписи за этот референдум, спросит мнения французов, хотят они этого или не хотят. Они уже не рискуют так прямо заявлять о том, что вот, мол, я стану президентом и запущу процесс Фрекзита. Так же Меланшон несколько дней назад начал говорить, что он не имел в виду, что прямо сейчас надо выйти из зоны евро или ЕС, что вы меня, мол, неправильно поняли. «Я думаю, что нам надо передоговориться с другими странами ЕС, подписать новые соглашения, сделать ЕС более благосклонным к простому гражданину …» И – подобная риторика, но о прямом Фрекзите сейчас не говорится, они хотят собрать как можно больше голосов.
Что повлияло на изменение риторики? То, что французы пытаются более осторожно высказывать свои электоральные симпатии?
Эти оба – радикальные кандидаты, они имеют определенное ядро сторонников, но боятся, что его будет недостаточно, поэтому пытаются затронуть большее количество людей, более умеренных. Поэтому они эту риторику, как говорится, разбавляют определенной водой. Это можно рассматривать как предвыборный трюк или просто стратегию, чтобы иметь больше преимущества в первом туре.
Ле Пен и умеренность – это больше такой оксюморон, или нет?
Да, но ей нужны голоса. Если она будет придерживаться только радикальных взглядов, то конечно соберет голоса своей верной базы, но этого может не хватить, чтобы стать Президентом Республики. Поэтому по крайней мере в президентской кампании они какие-то спорные моменты делают более мягкими.
Насколько велики шансы у Макрона и Фийона?
Сейчас господин Макрон возглавил рейтинги перед первым туром, на один процент перед вчерашним туром он обогнал Ле Пен. Фийон также не сдается, хотя многие его похоронили после коррупционного скандала в январе, но праворадикальные силы решили, что будут голосовать за него во что бы то ни стало и его 18-19% сохраняются.
Почему французам так тяжело определиться с симпатиями? Они их скрывают или среди кандидатов нет такого, которого бы полностью хотелось бы поддержать? До сих пор нет одного или двух лидеров, а не четырех?
Это признак растерянности современного французского общества, они не знают, куда двигаться. Или выбрать кандидата, который обещает, что они сохранят все привилегии, серьезную французскую социальную защиту, право на защищенную работу – с одной стороны.
С другой стороны – эта жесткая система социальной защиты очень замедляет французскую экономику, и она снижается. Или проголосовать за более радикального кандидата, например, Фийона, который обещает радикально сократить госслужащих, уменьшить налоги, социальную защиту и так далее. И между этими опциями очень трудно сделать выбор потому, что в любом случае будут потери. С одной стороны, есть большое количество французов, которое хочет если не выйти из ЕС, то увидеть какой-то другой европейский союз. С другой стороны, очень страшно: вот выйдем мы из ЕС, а не будет ли это катастрофой для Франции? Очень много таких дилемм и французскому избирателю очень трудно определиться, но понемногу он это делает. Еще месяц назад это было 60%, сейчас – 72%.
Насколько большим, по Вашему мнению, есть влияние русских на это поле акций, которые могут считаться проплаченными, и которые являются популярным в Украине? Какие это методы?
Я могу сказать больше: с точки зрения международной политики почему Россия очень часто использует подобные провокации. Это один из образов Украины, который экспортируется извне и имеет определенный отклик среди западных обществ и политических деятелей. Это картинка праворадикальной страны, где после революции фашисты имеют свободные руки. Для поддержания этой картинки нужны соответствующие случаи, и то, что множатся соответствующие вещи, говорит о том, что такая стратегия продолжает работать. Мы говорили до этого о французских выборах. Меланшон очень много говорит о «киевских фашистах», о том, что «в Украине происходит страшный бардак», «надо сотрудничать с Россией» и подобные вещи.
Троих кандидатов из французских лидеров связывают с Российской Федерацией. Насколько там об этих российских следах можно уверенно говорить? Американские издания сегодня вышли с публикациями о том, что настало время французам поискать в своей политике эти русские следы, как это было в американских выборах.
Это вещи разного масштаба. Есть связи определенных кандидатов, их политика и связи с Россией. В случае Мари Ле Пен – это и визиты в Россию, кредиты от российских банков. У Фийона – это члены команды, которые происходят из российских иммиграционных кругов, или личная его дружба с Путиным, бизнес-интересы и подобные вещи.
Эти связи, в случае победы одного из трех кандидатов, от которых идут цепочки в Российскую Федерацию, чем грозят Украине?
Это грозит серьезным изменением французской позиции по Украине, более жестким отношением. Напомним, что Марин Ле Пен считает нормальной аннексию Крыма, например. Франсуа Фийон много говорит о том, что Украина не выполняет Минские договоренности, а когда ему говорят о Крыме – отвечает стандартным аргументом: «А вы вспомните о Косово». Соответственно, Жан Люк Меланшон, по более левой и ностальгической по временам СССР традиции, подобные вещи тоже говорит – об интернационализме и необходимости дружбы с Россией и другими странами (БРИКС сейчас или Латинской Америкой). То есть, мы можем ожидать тогда, что если выиграет один из этих трех кандидатов, то отношения Украины с Европейским союзом будут сложнее и отношения Украины с Нормандским форматом также будут сложнее. Поэтому это очень серьезные вещи.