ФОТО: ГАЗЕТА «АР-РАЯ»
Илия Куса эксперт по международной политике аналитического центра “
Вряд ли уже кого-то шокируют последние решения, принимаемые администрацией Дональда Трампа. Похоже, многие (в том числе и автор этой статьи) уже узрели определённую закономерность в действиях команды Трампа. Однако стоит признать: он не перестаёт удивлять. Последнее решение Вашингтона ввести санкции против двух турецких министров (не последних людей по уровню политического влияния) из-за одного американского пастора действительно удивили. Хотя отношения между двумя странами уже 2 года стабильно движутся в полное днище и, казалось бы, прямая конфронтация была неизбежной, когда это случается, нельзя не удивляться. Поражает не столько сам факт того, что союзники НАТО вводят друг против друга санкции и угрожают чуть ли не войной в соседней Сирии, сколько осознание того, насколько резко поменялся мир за 2 года и к чему это может привести. То, что происходит сегодня между Анкарой и Вашингтоном, несомненно является одним из ключевых процессов, протекающих в мире, ибо имеет далеко идущие последствия сразу для всего формирующегося мирового порядка.
Санкциям, которые Соединённые Штаты ввели против Турции, предшествовало несколько месяцев турбулентности и переговоров. Камнем преткновения в отношениях двух стран стало дело Эндрю Брансона – американского пастора, арестованного в Турции по подозрению в пособничестве терроризму. Речь идёт о том, что он якобы помогал (или симпатизировал) курдам и организациям, связанным с оппозиционным проповедником Фетуллахом Гюленом, проживающим ныне в изгнании в США. Задержание и арест пастора – гражданина США, который уже более 20 лет живёт в Турции, вызвало протест в Вашингтоне, что в конечном счёте привело к санкциям и прямой конфронтации. Возникает вопрос: неужели США решились на введение санкций против своего союзника по НАТО, рискуя оттолкнуть Анкару ещё дальше от Запада, из-за какого-то одного пастора? Естественно, нет. Всё намного глубже.
На сегодняшний день основными проблемными моментами в отношениях Турции и США остаются следующие вопросы:
- Дело Эндрю Брансона (и других американских граждан, ожидающих суда);
- Вопрос выдачи Анкаре Фетуллаха Гюлена;
- Сирийская политика и курдский вопрос;
- Саудовско-катарский конфликт в Заливе;
- Энергетика;
- Отношение к Израилю и палестинскому вопросу;
- Иранский вопрос.
Все эти аспекты турецко-американских отношений связаны между собой и накладываются на более глобальный пласт проблем, назревших между Анкарой и Вашингтоном. Турция всегда была интересна для Штатов как их военно-политический оплот на стыке Европы и Азии. Турция была единственным и одним из сильнейших союзников НАТО на Ближнем Востоке. Через Анкару США могли сохранять контроль над субрегионом Леванта, перебрасывать войска, устанавливать наблюдение за потенциальным противником, а также быстро разворачивать плацдармы для военных операций. Кроме того, Турция – важнейшая часть проамериканского суннитского арабского блока, в которой всегда входили монархии Залива, Иордания, Египет, частично Йемен и Ирак. Этот блок при поддержке США и Израиля сохранял превосходство над своим традиционным противников – Ираном и его шиитскими прокси в регионе.
Однако за последние 10 лет произошло несколько ключевых событий, изменивших региональную геополитическую ситуацию на корню. Так называемая «арабская весна» запустила мясорубку, в которой союзники США на Ближнем Востоке изначально заняли чёткую позицию – поддержали суннитские консервативные исламистские силы, бывшие для них идеологическими и смысловыми союзниками. Однако США в свою очередь колебались и упустили момент. В условиях отсутствия чёткой стратегии по странам Ближнего Востока и внутренней разобщённости администрации Барака Обамы реакция Вашингтона на «арабскую весну» была, мягко говоря, размытой, неуверенной и ошибочной в восприятии этих событий. Когда же Штаты всё-таки встали преимущественно на сторону антиправительственных сил в целом ряде государств, то было уже поздно, непонятно и абсолютно бессмысленно. Турция также играла активную роль в тех событиях, особенно в своём «ближнем зарубежье»: в Ираке, Ливане и Сирии.
После провала «арабской весны» и эскалации регионального противостояния между Ираном и Саудовской Аравией суннитский блок оказался слабее, чем про-иранский и быстро начал трещать по швам. Кульминацией стал саудовско-катарский конфликт в 2017 году, который продемонстрировал слабость монархий Залива в их борьбе с Ираном. К тому же, затягивание конфликтов и возникновение в Ираке террористов «Исламского государства» лишь усугубило ситуацию. Турция, до этого бывшая в рядах вроде как «победителей», внезапно оказалась среди «лузеров», особенно в войне в Сирии. На это всё накладывался опечаток разочарования Эрдоганом евроинтеграционного курса и в целом – идеи сближения с Западом. Он решил выбрать иной путь для своей страны.
Путь Реджепа Тайипа Эрдогана к полному переосмыслению самих основ турецкой республики, её смыслового содержания и модели функционирования начался ещё в конце 1990-х годов. После военного переворота 1997 года в Турции, оказавшего на тогда ещё молодого мэра Стамбула сильное психологическое влияние, Эрдоган окончательно решил, что в нынешней системе в Турции, ставшей наследием Мустафы Кемаля Ататюрка, нет места таким, как он – исламистам и консерваторам, поборникам традиционных (истинно турецких, по его мнению) ценностей и норм.
Свои планы Эрдоган начал реализовывать, как только пришёл к власти в начале 2000-х годов, и с течением времени его идеи всё больше радикализировались и приобретали ярко выраженный нео-имперский исламистский окрас. Если сперва президент Турции был ориентирован на Запад то со временем он постепенно развернулся на Восток и забросил идеи сближения с Европой и США как цивилизационном выборе Турции. По крайней мере, по его мнению, этот выбор не является единственно правильным, а в некоторых аспектах, как понял Эрдоган, он даже опасен для страны, народа и его личной вертикали власти.
Выхолощенный годами переговоров и событий регионального и национального характера, план Эрдогана по преобразованию страны стал похож на некий гибрид старого и нового. Возвращение к докемалистским историческим временам османского империализма и соответствующими «духовными скрепами» при сохранении некоторых аспектов республики модели Мустафы Кемаля. Естественно, рядом с портером Кемаля должен быть и второй «отец нации» – сам Реджеп Тайип Эрдоган. Казалось, что идея стать «вторым Ататюрком» полностью поглотила его. Эрдоган, похоже, действительно верит, что он сможет улучшить Турцию, сделать её такой, какой не смог сделать сам Кемаль, вернув ей былое величие и гордость, но оставив позади негативные аспекты той гнилой модели поздней Османской империи, которые отравляли жизнь людей и позволили Кемалю прийти к власти и снести всю систему.
Неудачная попытка военного переворота в июле 2016 года, после нескольких лет планомерной работы по нейтрализации армии как института, мешающего Эрдогану выстраивать свою вертикаль, стала спусковым механизмом, запустившим процесс резкого разворота Турции в сторону Азии. Воспользовавшись переворота как поводом, Эрдоган быстро и решительно зачистил практически всё электоральное поле, взял под контроль медиа, окончательно уничтожил оппозиционное его идеям офицерство и придавил курдское движение. Он сумел выставить себя жертвой и спасителем нации от подлых путчистов, заслужив бешеную популярность у большинства населения, особенно его ключевого электората в глубинных провинциях Турции.
Такой успех, а также и экономические проблемы, начавшиеся из-за эрдогановской «перестройки», необходимо было заглушить ещё более ошеломляющими внешнеполитическими победами. А для этого нужны могущественные союзники, которые влияют на ситуацию в соседних Сирии и Ираке. Так Турция переметнулась из про-саудовского и проамериканского лагеря на сторону «победителей» (по крайней мере в Сирии): России и Ирана. Окончательный провал переговоров с Евросоюзом после путча 2016 года лишь укрепил Эрдогана во мнении, что западная модель – это не то, что необходимо его Турции. Собственно, тут и начинаются проблемы с Вашингтоном.
Глобальная перестройка Турции, предусматривающая смену внешнеполитического вектора и формирование новых региональных альянсов на Ближнем Востоке, не соответствует интересам США и часто идёт вразрез с политикой Белого Дома. Возвращаясь к вышеупомянутым основным точкам конфликта между Турцией и США, можно заметить, что все они как раз и связаны с внезапным разворотом политики Анкары, произошедшим в 2015-2017 годах под давлением внутриполитических пожеланий Эрдогана и меняющейся геополитической обстановки в мире и регионе.
Первым и основоположным вопросом для Турции был и остаётся «курдский вопрос». Пытаясь не допустить создания сирийскими курдами своей широкой автономии аж до Средиземного моря, Турция дважды вторглась в северную Сирию, тем самым вступив в прямой конфликт с интересами США. Ведь для Вашингтона сирийские курды – это их главные союзники в сирийской политике, а никак не террористы. Отказаться от них означало для американцев сдать все свои позиции в Сирии окончательно и расписаться в собственном поражении. По крайней мере, такой логикой руководствовались в администрации Белого Дома.
Массовые внутренние репрессии в Турции не могли не вызвать обратной реакции в США и Европе, особенно со стороны либеральной общественности. Усиление антитеррористического законодательства и ставший уже рутинным режим чрезвычайного положения в Турции привёл к прямому конфликту с Европой и частью американцев. Эрдоган, никогда не принимающий решения под давлением, счёл критику в свой адрес оскорблением. Мол, вот наши союзники, которые поддержали правительство во время попытки переворота, теперь грубо вмешиваются во внутренние дела страны и что-то там требуют. И это при том, что они даже не хотят выдавать главного организатора переворота – проповедника Фетуллаха Гюлена! Противостояние окончательно развалило отношения Турции и ЕС, закрыло вопрос о евроинтеграции Турции, а после ещё нескольких дипломатических скандалов с отдельными европейскими странами, Анкара окончательно закрылась политически от Европы. Отсюда и все проблемы с задержаниями иностранных граждан, которых Турция умело использует как рычаг давления на Европу и США, а также как обменную монету, объект для торгов. Сюда же и дело Эндрю Брансона.
Гоняясь за возрождением «страны, которую мы потеряли», Эрдоган активно старается выстроить себе имидж не просто политического лидера региона, а и религиозного. Для этого он должен заниматься делами регионального масштаба, представляя себя как истинного защитника мусульман. К примеру, Турция начала постепенно перехватывать инициативу по палестинскому вопросу, всё больше позиционируя именно себя как защитника палестинцев и куратора этого вопроса в арабском мире. Это привело к конфликту с Израилем, к которому ещё добавился энергетический фактор.
Пытаясь поднять свою страну экономически, Эрдоган начал амбициозную программу по формированию мощного регионального турецко-болгарского газового хаба, который бы замкнул на себе поставки газа из Азии в Европу, а значит усилил бы вес Турции сразу в нескольких регионах. Это также приводит его к прямому противостоянию с Израилем, Египтом и США, у которых свои планы по формированию хаба в Восточном Средиземноморье у берегов Кипра.
Наконец, вопросы Ирана и Катара стали для Турции решающими в эскалации противостояния с США. Когда в 2017 году Саудовская Аравия и её союзники установили блокаду Катара и планировали военное вторжение в газовый эмират, Турция внезапно встала на сторону Ирана и поддержала Катар, направив туда войска. Это привело в ярость руководителей ОАЭ и Саудовской Аравии, а также часть администрации США во главе с самим Дональдом Трампом, которые поддержали Эр-Рияд. А отказ Турции прекращать сотрудничество с Ираном и торговать с ним ещё больше усугубил конфликт с Вашингтоном. После выхода США из иранского ядерного соглашения в мае этого года, вопрос Ирана встал ещё острее. Однако Турция не выразила интереса стрелять себе в ногу и отказываться от своего уже союзника по многим вопросам ради амбиций Дональда Трампа.
Эта кривая дорожка и привела нас к недавним санкциям США против Турции. Хоть они и были введены якобы из-за нарушения прав американского гражданина Эндрю Брансона, но не имеют с ним ничего общего. Это просто повод. Реальная причина санкций – попытка США наказать Турцию за её неправильное поведение на фоне усиления давления на Иран и его союзников. Учитывая серьёзные экономические и финансовые трудности Турции, с которыми пытается бороться только что выигравший выборы Эрдоган, США рассчитывают прижать Анкару к стенке и убедить пойти на уступки, например: уменьшить импорт иранской нефти в пользу саудовской или пойти на уступки в вопросах курдов на севере Сирии. Зная Эрдогана, он не пойдёт на это под давлением, ну или пока ему не предложат выход из ситуации, сохранив лицо. Поэтому противостояние продолжится. И чем дольше оно будет длится, тем больше Турция будет сближаться с геополитическими противниками США: Россией, Китаем и Ираном.