Автор: Павел Щелин, ассоциированный эксперт Украинского института будущего
Так случилось, что все важные новости марта, так или иначе, связаны со смертями от отравления ядом или угарным газом или метафорическим удушением. Дело Сергея Скрипаля, выборы президента, мусорный протест, пожар в Кемерово и «Слуцкий Гейт». И если буквально несколько недель назад казалось, что запас прочности режима в его способности выкручиваться без последствий неиссякаем, то последняя неделя обозначила его пределы.
Читайте також Трещины в монолите: хроника января 2018 года
Если в январе можно было обсуждать трещины в монолите российского политического режима, а в феврале констатировать паралич российской власти перед лицом расползающейся ткани социально-политического пространства, то в марте процессы распада вышли из под контроля и развиваются уже с такой скоростью, на которую власть реагировать просто не успевает. От внезапной смены режим защищает только полностью непроницаемое политическое поле внутри страны и вынужденная консолидация в страхе российской элиты. Такая система может существовать неопределенно долго, но и ее конец не станет ни для кого неожиданностью.
Читайте також Страх заглянуть в бездну
Март начался с послания федеральному собранию, в котором Путин грозил странам Запада ядерным апокалипсисом, хотя, скорее всего, за грозной риторикой скрывается страх организованного Западом майдана в России. Тем не менее, первые жертвы нового витка холодной войны появились уже через неделю – в английском городе Солсбери были отравлены бывший российский разведчик Сергей Скрипаль и его дочь. Казалось бы, российскому режиму уже не раз удавалось устранять своих политических противников в Англии посредством отравлений – достаточно вспомнить дело Александра Литвиненко. И всегда за этим не следовало значимых последствий. Но не в этот раз. В ответ на очередной акт агрессии российского режима Лондон отреагировал дипломатической работой, направленной на создание консолидированного дипломатического ответа со стороны западных демократий. Пока основная форма – крупнейшая в истории по числу стран-участников и масштабу высылка сотрудников, российских дипломатов и агентов спецслужб с дипломатическими паспортами. В той или иной форме к этому процессу уже подключилось 22 государства Европы и Америки. Менее символичным и более опасным для российской элиты выглядит решение Лондона потребовать объяснений у иностранных владельцев недвижимости и активов стоимостью более 50 тысяч фунтов. На случай отсутствия правдоподобных объяснений уже выданы ордера на арест такого имущества. Вряд ли российская элита могла получить более прозрачный намек на самый вероятный сценарий будущего.
На фоне этих громких событий практически незамеченным остался крах газовой войны российского режима. Избавиться от украинского транзита Кремлю не удалось, ввиду краха вывода проектов северного и турецкого потока на проектные мощности. Провал турецкого потока, помимо прочего, лишает всякой рациональной цели российскую операцию в Сирии, где Эрдоган уже стал более серьезным игроком, чем российский свежеизбранный президент.
Собственно, выборы президента и должны были стать в России главным политическим событием марта. И, с одной стороны, Администрации удалось добиться цифр, близких к заветным 70/70 (70% голосов за Владимира Путина при 70% явке). Несложно победить на выборах без конкурентов, на выборах в закрытой комнате, в которой 6 лет не открывались окна. Все стратегии оппозиции, как системной, так и несистемной, не дали никакого ощутимого результата. Григорий Явлинский и Ксения Собчак на двоих набрали меньше голосов, чем Ирина Хакамада в 2004. Ресурсом административного принуждения акция бойкота сторонников Алексея Навального была успешно маргинализирована. Более того, путинская риторика – коктейль из «версальского синдрома» – обиды на внешний мир, отрицающий российскую исключительность, левопатерналистской риторики и выученной беспомощности перед лицом перемен действительно отражает политические страхи и запросы большинства российского общества. Российская оппозиция либо не понимает природы этих настроений, либо не в состоянии предложить избирателю программу, которая ответила бы именно на эти нужды. Вместо этого россиянам предлагается каяться, распадаться на составные части либо снова проходить через период бурных перемен ради «прекрасной России будущего». Но в российском сознании, основывающемся на историческом опыте последних столетий, единственное, к чему приводили масштабные перемены – это массовое обнищание. В таких условиях российский избиратель вполне рационален, когда выбирает меньшее политическое зло с его точки зрения. Поэтому, до того, как оппозиции удастся придумать программу альтернативную путинскому режиму, которая вызвала бы отклик у россиян, политических угроз для режима Владимира Путина внутри страны не существует, и бояться ему вроде бы нечего. Однако нет.
Единственное, о чем говорят президентские выборы, это о полной зачистке политического пространства в России. В России нет политики как борьбы разных групп интересов. Но остается огромный пласт политической реальности, которую с каждым днем становится все сложнее удерживать. Российская инфраструктура жизни распадается, как и ее экономическая модель, а любые попытки перемен, даже локального уровня, только ухудшают ситуацию. Весь март в различных городах Подмосковья продолжается «мусорный» протест. Начало ему положил лично российский президент, когда в июне 2017 года во время очередной прямой линии с народом дал указание закрыть свалку в Балашихе. Но закрытие одной свалки не привело к внедрению более эффективных способов утилизации отходов или уменьшению их количества. Как итог, мусор стали отвозить на другие полигоны, которые с этой нагрузкой не справились. В конце февраля начались выбросы ядовитых газов, пострадали дети – и люди вышли на улицы. В отличие от политического протеста, к которому пока не готово ни общество, ни оппозиция, социальный и экологический протест организуется на низовом уровне безо всякой помощи. И выхода из создавшегося тупика у режима просто не существует. Любая уступка протестующим приводит к возникновению новых очагов протеста в местах со схожими проблемами. Отставка губернатором Подмосковья главы Волоколамского района 23 марта привела к тому, что 24 марта уже бастовали в Коломне. Происходит медленное осознание того, что низовая солидарность может быть результативной.
Солидарность проявляется и по профессиональному признаку. В ответ на отказ 21 марта комиссии Госдумы по этике вынести меры дисциплинарного наказания депутату Слуцкому, которого обвиняют в домогательствах к журналисткам, крупнейшие интернет-СМИ России полностью прекратили работу с Думой. К бойкоту подключился даже паб напротив Госдумы и социальная сеть Одноклассники. Можно, глядя на это, возмущаться, что подобного протеста не было во время 2014-2015, когда Госдума одобряла гораздо более страшные меры российской власти. Но это и есть нынешнее состояние общества, когда любой политический акт невозможен или не находит отклика в массовом сознании, в отличие от ситуаций неполитического действия.
И самое трагическое событие марта – пожар в кемеровском торговом центре только еще больше обнажило бессилие власти остановить техногенную катастрофу поломанной инфраструктуры, надвигающуюся на страну. Страна, которая хочет потреблять на уровне первого мира, проедая остатки второго мира, скатываясь в третий, не может обеспечить людям безопасность. Инфраструктура, которая делает жизнь удобной, в состоянии превратить ее в ад без должной поддержки: падающие самолеты, выбросы газов, прорывы канализации и систем водоснабжения, отключение систем электропередач. Гуманитарную катастрофу не заменить ракетами с новейшими боеголовками и не подавить Росгвардией. При этом государство исключило себя из решения любой реальной проблемы общества, предоставив его самому себе, но продолжая использовать людей как кормовую базу для обогащения «золотого миллиона» бюрократов и силовиков. Государство – бандит, неспособное на солидарность, но способное врать, скрывать и создавать альтернативную вселенную лжи. И чем дольше такое государство существует, тем неизбежнее деградация среды в Бангладеш в снегах.
Читайте також Ужасный конец или ужас без конца
Означает ли техногенный коллапс быстрый коллапс режима – увы, нет. По крайней мере, до тех пор, пока оппозиция не в состоянии предоставить привлекательный политический проект. Путинская система работает, работает намного лучше, чем ее альтернативы, предлагаемые системными и несистемными противниками, только будущего у нее нет, ни внутри страны, ни снаружи. Вместо будущего – процессы саморазрушения, пожирание самого себя змеем уроборосом – российским Левиафаном. Без политической самоактуализации части элиты и оппозиции актуальной повесткой российского политического режима становится смерть от самоудушения. Катастрофы неизбежно донесут до людей мысль «так больше жить нельзя», но ключевой вопрос будущего – когда этот тезис осознает хоть какая-то способная к действию часть элиты (политической, экономической и интеллектуальной). И после осознания ей придется действовать и придумывать «как жить нужно». Иначе, на территории, ныне называемой Российской Федерацией, окружающему миру придется наблюдать ужас без конца, пока не погаснет последняя лампочка.